На авторство фика не претендую

- Мэтт! Чёртов геймер, вали сюда! Ниа, баран ты белобрысый, поднимай свою задницу!
- Мелло, не кричи так…
- Рюзаки!
Радостный визг светловолосого шоколадомана прервал тихое течение осеннего вечера. По коридору приюта Вамми словно Мамай прошёлся: Мелло, таща за шиворот одновременно Мэтта и Ниа, пронёсся по ковру, сверкая голыми пятками. Лестница вниз стала небольшим препятствием на пути ко входной двери, но не остановила неугомонного мальчишку. Едва не свалившись и не свернув себе шею, он резво проскакал к ней и открыл дверь. На пороге стоял чуть сгорбленный подросток, с чёрными растрёпанными волосами, усталым бледным лицом и синяками под глазами. Причём в несколько комичной позе: он, видимо, как раз поднимал руку, чтобы позвонить, но блондин его опередил. Рюзаки поправил шарф и ласково оглядел светящегося Мелло:
- И снова ты не дал мне вас удивить.
- Я Вас видел! – хвастливо проинформировал пацан. Его словно раздувало от гордости. – Я бы вышел раньше, если бы не эти! – он кивнул на полусонных Мэтта и Ниа, которых блондин буквально вытащил из кровати. Мальчик в белой пижаме протирал заспанные глаза, недовольно бормоча что-то себе под нос.
- Я сколько раз просил называть меня просто «Рюзаки»? – укоризненно улыбнулся детектив, поглаживая мальчика по светлой головке. Тёмные безжизненные глаза словно оживали: приют Вамми и ему заменил родной дом, так же, как и этим детям. Столько раз он покидал его родные стены, столько раз возвращался. Но каждое возвращение на некоторое время поселяло тепло в душе, сладкое чувство, что где-то в мире есть место, где его любят и всегда ждут. Вот и сейчас, при взгляде на светящееся личико светловолосого неугомонного Несчастья всея дома Вамми, разглядывая ещё двух сонных подопечных, внутри словно образовался тёплый пушистый комочек счастья.
Мелло немного стушевался и покраснел:
- Я не могу так…
- Ну ладно, - улыбнулся Л, видя, как смущается мальчик. – Мне можно войти, или я так и буду стоять на пороге?
«Тогда он представлялся мне идеалом. Недостижимой мечтой, к которой ты идёшь всю жизнь, а когда приходишь, то не находишь успокоения от пройденного пути и от результата. Рюзаки был таинственным старшим братом, который всегда всё знал, всегда был неизменно добр, всегда готов помочь. Я никогда не видел его грустным, он всегда ободряюще улыбался мне. Думаю, что не ошибусь, если скажу, что он стал воспитанникам приюта самым родным существом в этом мире, единственным, кто знал и любил их за железными воротами милого приюта Вамми. Когда я впервые увидел его, то был несмышлёным карапузом, но уже тогда каким-то шестым чувством полюбил его».

- Смотрите, Рюзаки! Я страшный вампир! Рыыыыы!!!!!!!!!!! – оглушительно рычал десятилетний Мелло, пытаясь удержать во рту накладные клыки, никак не желающие закрепиться на его собственных. Зелёные глазищи мальчика сатанински блестели. Он угрожающе развёл руки в стороны и резко свёл вместе, укутываясь в чёрный тяжёлый плащ.
- Уже боюсь! – смеялся Л, в притворном испуге убегая от малолетнего кровососа. Тот с гордым улюлюканьем бегал за детективом.
- Делать больше нечего! – недовольно пробурчал Ниа, сидящий на ковре и собирающий паззл с огромной улыбающейся тыквой. Мэтт молчал, снова с головой уйдя в компьютерную игру.
А Мелло в вечер Хэллоуина даже альбинос не бесил:
- А давайте, я принесу Вату в жертву древнему Богу? – заговорчески зашептал он на ухо Рюзаки. Глаза проказника стрельнули в сторону младшего товарища. – Я его замотаю туалетной бумагой, и принесу Вам в жертву?
- Это плохо, Мелло, - Л старался, чтобы его голос звучал осуждающе, хотя его прямо-таки распирал смех. До чего же он ещё маленький и беззаботный! Рядом с этим неугомонным недоразумением Рюзаки словно снова чувствовал себя живым. – И я не Бог, чтобы приносить мне жертвы.
- Вас просто ещё не признали, - вдруг тихо и не по-детски серьёзно ответил Мелло, глядя на детектива без тени смущения и шутки.
Л показалось, что время остановилось. Приглушились звуки работающей приставки Мэтта. Исчез чуть слышимый стук соединяющихся между собой паззлов Ниа. Огонь в камине бесшумно пожирал остатки дров. Даже его собственное дыхание вдруг замёрзло где-то около сердца. Рюзаки молча слушал совершенно не детские слова, слетающие с детских губ мальчика напротив него.
- Кто-то в этом мире даже не знает Вас, - лился в оглушающей тишине голос. – А для кого-то Вы – это всё. Всё, что осталось родного и близкого. Всё, что осталось у сердца, что согревает и принуждает его биться зимними ночами. Может быть, их много. Может быть, он всего один.
- Этот человек… ты, Михаэль? – голос Рюзаки был странно хриплым, будто за эти несколько секунд он разучился говорить. Он тяжело опёрся на комнатный столик, на что тот отозвался негромким скрипом. Тут же резко пискнула замученная консоль в руках геймера. Ярко вспыхнул и весело затрещал огонь в камине. Звуки вернулись.
Мелло вытащил изо рта накладные клыки и комом бросил плащ на диван.
- Я пошёл спать.
- Угу, - отозвался Мэтт, не отрываясь от игры.
- Угу, - буркнул Ниа, выложив наконец картинку.
Мелло неслышно прошёл мимо застывшего у столика Рюзаки. Детектив порывисто вздохнул, услышав слова, которые блондин едва слышно пробормотал, проходя мимо него:
- С Днём Рождения, Рюзаки.
«Я помню его глаза в тот момент. Наверняка, он был удивлён тем, что глупый маленький мальчик говорит такие сложные и непонятные вещи. Я ведь почти признался ему, что не могу жить без него. Это чувство накапливалось долгие годы, словно наматываемая на катушку нить. Сначала – мимолётные взгляды, чуть учащающееся дыхание при случайном прикосновении. Встречаясь с Рюзаки, я всегда улыбался и вёл себя как безумный. А наедине с самим собой рыдал от отчаяния. Мне хотелось большего, мне уже не хватало просто его присутствия, мне хотелось быть с ним всегда, всегда… принадлежать ему. Когда я впервые это осознал, мне стало страшно. Страшно и сладко».

- Рюзаки…
- Мммм?
- Вам…- мальчик умолк под проницательным взглядом чёрных бездонных глаз. Через силу сглотнул и исправился:
- ТЕБЕ тепло?
- Очень, - юноша благодарно улыбнулся Мелло. – Этот плед очень тёплый, спасибо.
- Они уже спят, - сказал блондин, разумея приют Вамми. После рождественского ужина сон сморил детей мгновенно. Мальчик почему-то не хотел спать: состояние было странно возбуждённым, ему казалось, что это Рождество будет не таким, как раньше. Что-то должно случится, что-то странное, но хорошее. В комнате не было ни одного источника света. В углу поигрывало какую-то рождественскую мелодию старенькое радио.
Снежинки тихо кружились за окном, облепляли подоконник, танцевали свой неспешный танец.
- А тебе не холодно? – Мелло вздрогнул от неожиданно прозвучавшего в тишине вопроса.
- Немного…
- Так, быстренько под плед! – Л сел нормально(!) и отодвинул краешек пледа, приглашая.
Тот самый случай?
Мальчик залез под одеяло, сдерживая дрожь в напряжённом теле. Только сейчас, прижавшись к горячему телу Л, он понял, насколько замёрз сам. Холодные ладони вцепились в свитер Рюзаки. Детектив ласково обнял мальчика и прижал к себе.
- Я люблю тебя… - повинуясь какому-то неясному порыву, одними губами прошептал Мелло, сжимаясь калачиком на коленях детектива. В тот же момент поняв, ЧТО именно слетело с губ, он напряжённо застыл, ожидая реакции.
- Я знаю.
Михаэль ошарашено поднял на Рюзаки круглые глаза и увидел, что детектив мягко улыбается, а его чёрные глаза находятся непозволительно близко от его лица.
Несколько снежинок за окном налипло на стекло, словно рассматривая сплетущиеся в объятиях силуэты в глубине комнаты.
- Пожалуйста, Рюзаки… - задыхаясь, проскулил Мелло, крепко прижавшись к телу детектива. Светлые пшеничные волосы смешались с чёрными, цвета воронова крыла.
- Не могу, малыш… Ты слишком мал ещё, - тонкая рука поглаживает спину мальчика, успокаивая.
- Я прошу… я не выдержу! – мальчик почти плакал, трясясь, как осиновый листик на холодном осеннем ветру.
Л не ответил. Плед колыхнулся от движения, спадая на пол. Снежинки шептались за окном…
Он обвил тонкими руками шею детектива, повинуясь движениям Рюзаки. Издала странный звук расстегиваемая ширинка. Тельце сильно содрогнулось, а зелёные глаза широко распахнулись. Худые бёдра сами двинулись навстречу ласкающей руке, с каждым разом всё быстрее, ненасытнее. Вторая рука прикрыла рот Мелло, чтобы он не издавал слишком громких звуков. Мальчик дико содрогнулся и обмяк, упав в объятия детектива.
Прерывистое дыхание. Гулкий бой часов. И шёпот:
- С Рождеством, малыш…
А снежинки лишь тихо шептались за окном…

На следующий год.
- Рюзаки?! – подросток кубарем скатился с лестницы, когда услышал, как заскрипели ворота Вамми. Дверь распахнулась, и в холл вошёл Ватари с каким-то свёртком в руках.
- А где…. – начал мальчик, пытаясь рассмотреть дверной проём из-за пальто старика.
- К сожалению, он не смог прийти. Но велел передать тебе это, - мужчина вручил непонятный свёрток Мелло.
«Там была небольшая музыкальная шкатулка. Когда я открыл её, то заиграла мелодия, особо памятная для меня. В ту самую рождественскую ночь она играла только для нас двоих, из старого радио, которое я в своё время так хотел разбить. Она вызывала столь яркие воспоминания, что немного приглушила горечь от того, что Рюзаки не смог прийти ко мне на День Рождения».

Короткая запись в журнале Роджера, датируемая 5 ноября.
«Сегодня Мелло провёл последний день в приюте. Он не выходит из своей комнаты, слушая музыку из шкатулки, которую подарил ему Рюзаки. С пяти часов музыки слышно не было. Я на секунду заглянул в комнату и обнаружил, что игрушка разбита, а заводящий механизм рычажок сломан и лежит рядом. Вряд ли кто-то когда-нибудь сможет извлечь из неё хоть один звук»

- Здравствуй, Рюзаки.
Голос прозвучал оглушающе громко в тишине. Перед небольшим белым надгробием стоял светловолосый юноша, сжимающий в побелевших пальцах сломанную несколько лет назад шкатулку. Взгляд рассеянно пробегал по аккуратно выгравированным буквочкам.
Ни фотографии.
Ни памяти.
В сердцах людей он остался всего лишь гениальным детективом, машиной для расследований, почти не человеком. Но только не для него, двадцатилетнего юноши, который сейчас снова чувствовал себя растерянным маленьким мальчиком. Горло сжимало какое-то неведомое чувство, отчего на глаза наворачивалась жгучая влага. Она свободно стекала по щекам. Мелло скорее чувствовал, чем видел, как капли печально падают на холодный безучастный камень. Было больно.
Очень больно.
Ноги пронзила боль, когда тело бессильно упало на колени. Руки в тонких чёрных перчатках закрыли лицо.
- Не плачь, сынок.
Мелло вскинул голову: рядом стоял согбенный годами старичок. Он подслеповато щурился на парня из-за толстых стёкол очков.
- Тот, кто лежит здесь, очень дорог тебе?
У Михаэля даже сил не хватило, чтобы кивнуть.
- Вытри слёзы, мальчик, - прошамкал старик, смерив юношу по-отцовски добрым взглядом. – Этому человеку наверняка бы не понравилось, что ты плачешь из-за него.
- Он.. он всегда был… таким добрым, - плечи парня тряслись, слёзы застилали глаза.
Внезапно налетевший порыв ветра смахнул солёные капли с покрасневших щёк. Старичок улыбнулся:
- Видишь, он говорит тебе не плакать.
«Тогда мне и вправду показалось, что в шелесте колышущихся ветвей молодого дубка я слышу его шёпот»
- Не плачь, малыш…
«Слезами я не верну его. Я могу лишь отомстить его убийце»
Слёзы высохли. Когда Михаэль поднял голову, старичка уже не было рядом.
Тихо прошелестели по пожухлой траве края чёрного плаща. Рядом с надгробием стояла разбитая шкатулка. Деревянная стенка поблёскивала, провожая юношу на его последнее задание. Он шёл мстить.

Старый кладбищенский сторож резко проснулся под утро. Краешек солнца ещё не показался на горизонте, а он уже выскочил наружу и быстро семенил между могил.
Потому что в глубине кладбища играла музыка.
Музыкальная шкатулка наигрывала свою мелодию, неспешно кружились колёсики механизма. Прозвучала последняя жалостная нота, и лакированная крышка захлопнулась навсегда с негромким хлопком, сыграв реквием по двум юношам, слушавшим когда-то её мелодию.
Проводив в последний путь мальчика, для которого великий детектив был учителем. Товарищем. Старшим братом. Любимым.
Помянув заблудших детей, которые вместе учились любить.